"Со всем уважением, Арати, — хмуро сказал традиционно грубоватый тренер Ботафого Жентил Кардозо, изящным щелчком пальцев отправляя окурок в район бровки, — но кого ты это мне привез?!"
Арати, бывший другом Кардозо и изредка советующий наставнику молодых игроков, лишь улыбнулся и посоветовал посмотреть новичка в деле. «Пять минут, — ответил Кардозо. – Просто смеха ради. И потом ты выгоняешь его отсюда на хер».
Когда новичок вышел на поле, болельщики, собравшиеся на тренировке Одинокой Звезды (прозвище Ботафого), встретили его громовым хохотом: небольшого роста, хромающий и сильно горбящийся футболист проковылял к правой бровке. Он сразу же получил мяч – игрокам тоже хотелось посмеяться.
Затем случилось чудо.
За считанные секунды набрав огромную скорость, новичок двинулся вперед по правому краю, постепенно смещаясь в центр. Навстречу ему выдвигалась черная громада – великий Нилтон Сантос, многими и по сей день считающийся лучшим левым защитником в истории футбола. Сделав несколько переступов и не меняя при этом скорости, новичок прокинул мяч между ног оборонца и преспокойно побежал дальше. Болельщики ахнули: Нилтона Сантоса было практически невозможно обыграть один в один. «Пусть попробует еще!» — взбешенно прокричал Нилтон. Неофит попробовал еще дважды, оба раза используя один и тот же финт и все так же прокидывая мяч между ног капитана Ботафого.
«Если этого пацана возьмет другая команда, то я не смогу спать спокойно, — скажет Нилтон Сантос тренеру после тренировки. – Если его возьмем мы, то он не даст спасть спокойно защитникам остальных клубов».
Это было 10 июня 1953 года. Тектонические плиты футбольной истории вызвали настоящее землетрясение, о котором в Бразилии сначала никто еще не знал. На небосклоне засияла новая звезда – совершенно невзрачная внешне, она могла освещать целую Солнечную систему.
Так появился Гарринча.
Он родился в чрезвычайно бедной семье, где был пятым ребенком. Его брат умрет в детстве от болезни, сестра – от недоедания, мать – от непосильно тяжелого труда, отец – от алкоголизма, предсказуемо вызвавшего цирроз печени. Сам же Мануэл дос Сантос, до 15 лет не имевший второго имени (пьяный писарь забыл его вписать, заодно и перепутав дату рождения), появился на свет с врожденными физическими недостатками: он страдал косоглазием, смещением костей таза, деформацией позвоночника, а его левая нога была короче правой на 6 см. С 4 лет он собирал в лесу дикие бананы на продажу, тогда же научился ловко подражать щебету маленьких птиц семейства крапивниковых, которых в Бразилии называли «гарринча». Так у маленького Манэ появилось свое прозвище. В 4 года впервые попробовал алкоголь («подарок» отца, угостившего ребенка рюмочкой кашасы в честь продажи первой партии собранных бананов), к которому пристрастился в 10-летнем возрасте – это хобби сопровождало его до самой смерти.
С 10 лет курил. Не получил и 4 классов образования, поскольку нужно было помогать семье – поэтому всегда имел нелады с арифметикой, чтением и правописанием. С 14 лет работал на текстильной фабрике «Америка фабрил» помощником прядильщика. В день зарплаты на фабрику прибегал кто-нибудь из родственников, чтобы получить половину денег. Остальную половину Манэ спускал в тот же день в местном кабаке.
Он был с самого дна колодца – оттуда, где реальность настолько страшна, что выбраться кажется совершенно невозможным.
Манэ выступал за Ботафого 12 сезонов, став самой настоящей легендой клуба. Сначала его называли «Кривоногим ангелом» и «Великим хромым», но после того, как он начал выступления за Селесао, правый крайний получил уважительное прозвище «Радость народа» — аккурат после золотого для Бразилии мундиаля–1958. Боссы Одинокой звезды зачастую пользовались неграмотностью и доверием футболиста – известно, что несколько раз он подписывал чистый бланк контракта, веря руководству на слово, а в результате получал в два раза меньше денег, чем остальные игроки. Таким образом, имея в своем составе одного из сильнейших дриблеров мира всех времен, директора Ботафого платили ему сущие крохи. За пределами поля он оставался добрым и компанейским – одалживал деньги, если его об этом просили, перевез из Пау-Гранди в Рио-де-Жанейро своих друзей по фабрике – «Свинга» и «Пинсела», с которыми выпивал еще только когда устроился работать на «Америка фабрил». За пределами футбольного поля Гарринчу интересовали только выпивка и женщины.
И еще автомобили – он несколько раз попадал в аварии, как в нетрезвом, так и в трезвом виде: водить толком так и не научился.
С чемпионата мира–1962 Гарринча приехал в статусе звезды первой величины: в отсутствие травмированного Пеле именно «Радость народа» вел Селесао вперед, став одним из лучших бомбардиров первенства и завоевав для Бразилии магнетическое золото. Его самый близкий друг в мире футбола – Нилтон Сантос – начал помогать финансово, заставил переподписать контракт с клубом, а также через знакомого банкира сделал так, что Гарринча сумел вложить деньги под сказочные проценты.
В Чили, на том памятном мундиале, Гарринча познакомился с бразильской королевой самбы Элзой Суарес, которую оформил прямо на вечеринке, после чего занялся другим оформлением – брака. Для этого ему пришлось развестись с предыдущей женой. Элза сама родилась в фавелах Рио-де-Жанейро, поэтому знала об этой гребаной жизни не понаслышке. Обладая деловой хваткой, она настояла на еще одном переподписании контракта с Ботафого, чем боссы Одинокой звезды оказались крайне недовольны. Вдобавок, у «Великого хромого» начался остеоартроз колена, но вместо лечения он выходил на поле на уколах. Дело в том, что Ботафого зарабатывал деньги, занимаясь организацией гостевых выставочных матчей в Европе, а руководство европейских клубов сразу же предупреждало, что без Гарринчи цена за «товар» упадет вдвое.
Манэ Гарринча
:
Все эти обстоятельства окончательно подорвали здоровье Манэ – вдобавок, ему сделали крайне неудачную операцию по удалению мениска. Из-за того, что Гарринча не мог теперь играть в выставочных матчах, боссы Ботафого существенно урезали ему заработную плату. В 1965 году руководство Одинокой звезды организовало серию дискредитирующих «Радость народа» статей в газетах Рио-де-Жанейро: сообщалось, что несмотря на легендарный статус великого футболиста, его образ жизни не соответствует кумиру миллионов, а сам он уже теряет в своем футбольном мастерстве. Гарринча обиделся и не пришел на тренировку.
Потом еще.
И еще.
В конце 1965 года Гарринча одолжил денег у Нилтона Сантоса (формально – на лечение от алкоголизма), но тут же их пропил. Его жизнь трещала по швам, а Элза Суарес, думая, что вышла замуж за идола, видела перед собой только растерянного алкоголика, трогательно не приспособленного к жизни. Оставалось еще торсида, которая всегда его любила, но алкоголизм влиял на набор лишнего веса, и, соответственно, на спортивную форму. В 1966 году его продали в Коринтианс, в котором Гарринча не закрепился, предпочитая рассказывать о былых футбольных подвигах в близлежащих барах.
Окончательно испортив себе репутацию в родной стране, он отправился в Боливию и Колумбию, где предлагал проводить выставочный матч за любую команду за 600 долларов. Результат всегда был одним и тем же – зрители встречали его аплодисментами, а после игры разражались гневным свистом. В колумбийском Атлетико Хуниор перед матчем трибуны устроили ему стоячую овацию, но на исходе 90-й минуты закидали «Радость народа» яйцами и помидорами.
Отправившись с женой в Европу, Гарринча заключал предварительные контракты с лиссабонской Бенфикой и парижским Ред Стар, но обе сделки сорвались в самый последний момент. Вместо этого ему пришлось играть за команды профсоюзов, фабрик и университетов.
Мог ли пасть ниже двукратный чемпион мира по футболу?
В 1969 году автомобиль, за рулем которого находился Гарринча, врезался в грузовик, перевозящий картофель. Теща футболиста, Розалия Гомес, вылетела из машины, пробив лобовое стекло и получив травмы, несовместимые с жизнью. Сам же Манэ, винящий себя в ее смерти, дважды пытался покончить с собой, вдыхая в гараже угарный газ. Элза Суарес в очередной раз вывезла его в Европу, где пара жила в Италии, Испании и Франции, а Гарринча, благодаря связям жены, занимал малозначительные административные посты, никак не связанные со спортом.
18 декабря 1973 года друзья Гарринчи обязали Бразильскую конфедерацию футбола провести прощальный матч в честь Манэ (просителем являлся лично Нилтон Сантос, человек огромного авторитета). На Маракане собралось свыше 130 000 зрителей, а на кромке поля из цветов была сложена надпись «Манэ – радость народа». Гарринча доиграл до середины первого тайма, когда его заменили под овации трибун. Он уходил с поля со слезами на глазах. Благодаря очередному вмешательству Нилтона Сантоса, все сборы от матча сборных Бразилии и ФИФА пошли лично на нужды Гарринчи. Он сумел расплатиться с долгами, купил автомобиль, дом, две квартиры для дочерей и половину ресторана, в котором пела его жена.
В 1976 году у Манэ и Элзы родился сын Мануэл Гарринча дос Сантос Жуниор. Он погибнет через десять лет а автомобильной катастрофе, но его отец об этом уже не узнает. Годом позже Элза подала на развод: находящийся в состоянии тяжелого алкогольного опьянения, Гарринча сильно избил ее.
В 45-летнем возрасте Манэ угодил в больницу с сердечной недостаточностью после очередных бурных возлияний, где познакомился с девушкой Вандерлейей, бывшей моложе его на 25 лет. Именно от нее у Гарринчи родился последний из его 14-ти детей: дочка Ливия.
Но на Рождество 1982 года тот, чье имя воспевали миллионы, снова ушел в запой, после чего, в состоянии комы, был доставлен в местную больницу. 20 января 1983 года врачи зафиксировали смерть Мануэла Франсиско дос Сантоса, наступившую от цирроза печени и отека легких.
300 тысяч человек шли за его гробом, завернутым в стяги Бразилии и Ботафого. На могиле выведут эпитафию: «Здесь покоится тот, кто был радостью народа – Манэ Гарринча». Рыдающий Нилтон Сантос скажет: «Он всю жизнь был большим ребенком и умел играть только в одну игру – в футбол».
Для бразильского народа Гарринча всегда был своим – он вел себя как чудик из фавелы, точно так же играл в футбол – как во дворе, по нескольку раз обыгрывая одного и того же соперника, чтобы просто доставить удовольствие себе и зрителям. Он был такой же непутевый, как и все выходцы из низших социальных страт, он обладал такими же пороками – понятными бразильскому народу и для бразильского народа простительными. Он был свой – не утопающий в деньгах, могущий пойти в бар с первым встречным, обладающий физическими пороками и реально страшной судьбой, просто парень из соседней трущобки.
Он умел делать только три вещи – пить как проклятый, подражать щебетанью маленькой птички и играть в футбол. Первое увлечение отняло его жизнь, второе – дало прозвище, которое знает любой футбольный болельщик в мире, а третье…
А третье он исполнял так, что за это ему все всегда прощали.
Он умел делать то, что получалось только у единиц.
Он умел дарить радость народу.
Алекс Маннанов, Football.ua